Заметки на полях, которые мы сегодня предлагаем вниманию читателя, ни в коем случае не претендуют на политологическое исследование, тем более на однозначность и бесспорность высказанных в них предположений. Это, скорее, приглашение совместно поразмыслить на волнующую актуальную тему, прокрутив в памяти нюансы недавних «революционных преобразований» в одной из стран Центральноазиатского региона, попытавшись понять их причины, задачи и цели…
Анализируя последние события, происходящие в Киргизии и Таджикистане, сопоставляя факты, все больше склоняешься к выводу, что это звенья одной цепи и, что кто-то решил в очередной раз использовать постсоветскую Среднюю Азию в качестве разменной монеты в глобальной геополитической игре с далеко идущими, но отнюдь не всегда просчитанными последствиями. Уж слишком бросается в глаза определенная синхронность в противостоянии власти и оппозиции в Киргизии, нагнетании напряженности в Таджикистане и реакции на них политического руководства России.
Вспомним, не успели киргизские оппозиционеры вытеснить на юг легитимного президента, как российский премьер тут же выразил готовность своего правительства сотрудничать с революционерами, де-юре совершившими государственный переворот. Складывается впечатление, что подполковник известного ведомства, временно сменивший форму на партикулярное платье, как минимум был изначально проинформирован о предстоящем перевороте и персоналиях, его организовавших. В противном случае трудно объяснить отеческую тональность премьера в отношении заговорщиков.
Далее пошла череда приемов новых киргизских лидеров в Кремле, итогом которых стали обещания поддержать миллионами бескорыстно переданных долларов свободолюбивый народ Киргизии. При этом заметим, в устах российских лидеров ни разу не прозвучало и тени упрека визави в незаконном свержении власти.
Параллельно с сообщениями об активизировавшихся российско-киргизских контактах, российские СМИ, в зоне влияния информационного поля которых по-прежнему находится большинство государств постсоветского пространства, начали красочно рисовать мрачные картины апокалипсиса регионального значения, предрекая скорое крушение власти в Таджикистане и Узбекистане. Дескать, народы этих стран, воодушевленные примером соседей, со дня на день свергнут ненавистных им правителей и пойдут по светлому пути демократического строительства. Можно предположить, что журналисты просто использовали повод, а можно допустить и вероятность спланированной массированной психической атаки.
Затем – активная фаза межнационального конфликта, явно давно и старательно готовившаяся извне, а не лежащая в плоскости реальных взаимоотношений между узбеками и киргизами, столетия проживавшими бок о бок. Погромы, поджоги и убийства в Ошской области Киргизии начинаются в последний день саммита ШОС, завершающегося в Ташкенте. Если предположить, что политическое руководство России было в курсе готовящегося переворота, можно прийти к выводу, что здесь знали и о дальнейших «домашних заготовках» киргизских демократов, включая этническую чистку, которая при определенном стечении обстоятельств могла бы серьезно дестабилизировать ситуацию в Узбекистане. Этого не произошло, но только потому, что в Узбекистане к тому времени, похоже, вычислили подобную вероятность. Отсюда – мгновенная реакция. Развертывание палаточных лагерей в Ферганской долине для лимитированного во времени приема беженцев, привлечение внимания к конфликту международных структур. И то, и другое позволило свести потери к неизбежному минимум, а вероятность дестабилизации – к абсолютному нулю.
В Таджикистане внешне общественно-политическая ситуация выглядела относительно стабильной. Но именно внешне и именно относительно. Не дожидаясь реализации апокалипсического сценария, активно продавливаемого в информационном пространстве, здесь приговорили к длительным срокам лишения свободы оппозиционеров, по версии официального Душанбе, готовивших государственный переворот. В числе осужденных были граждане Российской Федерации. Казалось, еще пару дней и Эмомали Рахмон раскроет детали планируемого, но пресеченного заговора, назвав конкретных его заказчиков.
Не раскрыл и не назвал. В один прекрасный день осужденные бегут из следственного изолятора в Душанбе. Побег организован четко, грамотно, как по учебнику. По странному стечению обстоятельств, в СИЗО беглецы нашли армейское обмундирование, оружие, автомобили, после чего беспрепятственно покинули территорию. Политическое руководство России тут же делает заявление о своей готовности оказать братскому Таджикистану посильное содействие в поимке преступников. Таджики делают вид, что верят в искренность высказанных намерений.
Динамика нарастает. Не успела пресса обсудить детали побега, как некий смертник на машине, начиненной взрывчаткой, таранит здание милиции в Ходженте. После чего тут же распространяется версия о причастности к террористическому акту Исламского движения Узбекистана или иных темных сил, поставивших своей целью насильственное свержение светской власти в Таджикистане и сопредельных с ним государствах. Фактов, подтверждающих эту причастность, нет. Однако версия уже вброшена и живет самостоятельной жизнью. Почему-то никому и в голову не приходит, что смертник мог быть крайне далек от религиозного фанатизма. Никто даже в порядке теоретических рассуждений не говорит, что современным технологиям психической обработки личности, взятыми на вооружение спецслужбами некоторых государств, вполне по силам в течение суток сделать из нормального человека фанатика…
Но и это не все. В промежутке между бегло перечисленными событиями в Киргизии и Таджикистане третьестепенный российский политолог, фамилия которого никому ни о чем не говорит, размещает в Интернете статью, в которой анализирует возможную борьбу за власть в Узбекистане в связи с якобы скорым уходом с политической сцены Ислама Каримова. Перечисляются имена и фамилии наиболее вероятных претендентов из числа представителей силовых структур. Другими словами, политолог как бы выводит читателя на мысль о скорой смене власти в Узбекистане. Тема не нова, и можно было бы не придавать значения очередным политологическим изыскам. Можно, кабы не ситуация, динамично развивающаяся по периметру южных границ этой страны, вызывающая в Узбекистане закономерную обеспокоенность. Однако именно это обстоятельство позволяет расценить публикацию, как попытку вбросить в сознание граждан Узбекистана идею о скорых переменах и в этой стране. Тот факт, что политолог почти никому не известен, лишь подтверждает предположение.
Резонный вопрос: почему именно Россия, по мнению автора, более других может быть заинтересована в смене режимов в среднеазиатских государствах, возникших на постсоветской пространстве? Почему, не США или же сторонники построения Халифата?
Если говорить о США, то эта страна давно выработала надежные механизмы взаимодействия с любыми партнерами и любыми режимами. В данном случае им нет необходимости менять одного правителя на другого. Хлопот больше. Что касается сторонников строительства Халифата, то они, судя по всему, пересмотрели тактику ведения борьбы, сконцентрировавшись на поэтапной религиозной обработке населения и, временно отказавшись от открытого вооруженного вмешательства в дела государств, находящихся в зоне их интересов.
Руководство нынешней России не имеет ни американского опыта, ни терпения сторонников религиозной формы государственного устройства. К тому же за все девятнадцать лет после распада СССР оно так и не смогло выработать надежные механизмы взаимодействия со среднеазиатскими правителями, гарантирующие долговременность и стабильность соблюдения в регионе российских политических и экономических интересов. Но не только поэтому. Складывается впечатление, что нынешние российские правители опрометчиво идентифицируют себя с высшим руководством СССР середины прошлого столетия. Они одержимы идеей собирания земель распавшейся империи, если не в границах 1917-го, то хотя бы частично в пределах 1991 года.
Глупость, абсурд? Может, и так. Однако не исключаю (и это не только мое мнение), что в тиши кремлевских кабинетов уже давно разработан некий план по «добровольному» воссоединению государств Средней Азии с Россией. По мнению Кремля, это видимо, самое слабое звено.
Не уверен. Более того, совсем не уверен…