Афганский шторм

26 апреля 1979 года в Туркестанский военный округ поступила директива Генерального штаба Вооружённых Сил СССР №314/2/0061 о формировании к 1 июня 1979 года на базе 15-й ОбрСпн отряда специального назначения из коренных военнослужащих Узбекистана, Таджикистана и Туркмении и подготовке к 1 августа этого же года для выполнения заданий по охране и обороне особо важных объектов за пределами СССР.  Этот документ под грифом «Совершенно секретно» – свидетельство о рождении 154-го Отдельного отряда Специального назначения (154 ОоСпн ГРУ), больше известного как «мусульманский» батальон (мусбат).

 

Спустя восемь месяцев силами спецгрупп КГБ и 154 ОоСпн ГРУ в Кабуле была проведена операция «Шторм 333». В ночь с 27-го на 28-е декабря советские спецназовцы штурмом захватили тщательно охраняемый дворец Тадж-Бек – резиденцию главы правительства Афганистана Хафизуллы Амина. В ходе скоротечного, но крайне ожесточённого боя, длившегося по разным оценкам от тридцати до пятидесяти минут, вместе с Амином погибли десятки людей из его ближайшего окружения: высокопоставленные функционеры Народно-демократической партии (НДПА), военные и гражданские лица.

Операция «Шторм 333» – самый драматический эпизод начала афганской войны с участием советских войск. За прошедшие три десятка лет о ней сказано уже немало. В основном, устами ветеранов спецгрупп КГБ «Зенит» и «Гром». Возможно, этим и объясняется повышенный интерес к ним большинства средств массовой информации и различных изданий. При этом считается, что спецназ ГРУ выполнял лишь вспомогательные функции. Между тем, как свидетельствуют факты, именно «мусульманский» батальон сыграл решающую роль в ходе штурма и стал, на тот период времени, главной ударной силой спецслужб СССР в Кабуле. В контексте тех событий и нынешней ситуации вокруг Афганистана, наверное, будет нелишним вспомнить, с какой целью первого июня 1979 года был сформирован и какие задания выполнял этот некогда сверхсекретный отряд.

Вот краткая хроника того времени. Во исполнение вышеупомянутой директивы Генштаба, командующий Туркестанским военным округом генерал-полковник Юрий Максимов четвёртого мая издал свой совершенно секретный приказ №21/4/00775, который и положил начало формированию отряда на базе пятнадцатой Отдельной бригады Специального назначения ГРУ в посёлке Азадбаш под Чирчиком. Заметим – в Советской армии все подобные соединения состояли из шести батальонов. В виду исключительности случая в 15-ю ОбрСпн был включён седьмой – «мусульманский». Именно здесь на протяжении всего месяца рождался 154 ОоСпн.

Ежедневно в Азадбаш прибывали группы солдат и сержантов срочной службы из Туркестанского, Среднеазиатского и других военных округов – узбеки, таджики, туркмены. Офицеры ГРУ и военной контрразведки КГБ подвергали прибывших тщательной проверке, начиная с физической выносливости до политической благонадёжности. Предпочтение отдавалось умеющим думать и способным самостоятельно принять нужное решение. В общей сложности сквозь сито строжайшего отбора прошло свыше пяти тысяч кандидатов. К первому июня из них было отобрано пятьсот сорок человек, включая командный состав (536-по списку ШДК).*

Организационную структуру 154 ОоСпн определила директива генштаба №313/02402 от 28 апреля. Эксперты, готовившие этот документ, постарались максимально вооружить отряд. Его основу составили четыре роты: первая и вторая на бронетранспортёрах БТР 60ПБ, третья – на боевых машинах пехоты БМП 1, четвёртая, оснащённая автоматическими гранатомётами АГС 17 «Пламя», и один взвод из четырёх зенитно-самоходных установок ЗСУ 23-4 «Шилка». Командирами, соответственно, были назначены капитан Исмат Кудратов, старший лейтенант Курбан Амангельдыев, старший лейтенант Владимир Шарипов, капитан Миркасым Мирюсупов. Взводом ЗСУ командовал украинец – старший лейтенант Василий Праута. (Взвод ЗСУ – единственный в батальоне, где были военнослужащие славянской национальности – И. Б).

Когда закончилось формирование – началась учёба. Инструкторы из пятнадцатой бригады и их прикомандированные коллеги мусбатовцев не жалели – несколько месяцев гоняли до седьмого пота. Учили воевать. Научили хорошо. Позже их подопечные «свернут шею» очень сильному и коварному противнику. На его территории. Многократно уступая в численности. И здесь необходимо сказать о человеке, которого безмерно уважали все. Неординарная личность – полковник Василий Колесник.* До перевода на вышестоящую должность в штаб-квартиру ГРУ командовал 15-й ОбрСпн. Ему и поручил генерал армии Николай Ивашутин* возглавить подготовку мусбата. Василий Васильевич не только блестяще выполнил поручение, он же и повёл «мусульман» в бой вечером 27 декабря.

Превосходная выучка личного состава и высокая боевая готовность в сочетании с железной воинской дисциплиной делали отряд по-настоящему грозной боевой единицей. Образно говоря, это был «стальной кулак» политбюро ЦК КПСС, способный в любое время нанести удар там, где ему прикажут.

Первоначально батальон предназначался для личной охраны Нур Мухаммада Тараки – лидера Апрельской революции. Но после убийства Тараки по приказу Хафизуллы Амина задача изменилась. Предстояла силовая рокировка первых лиц ДРА. Члены «малого политбюро» – Брежнев, Устинов, Суслов, Громыко и Андропов вынесли Амину смертный приговор. Оставалось привести его в исполнение. Выполнить «чёрную работу» должны были офицеры КГБ – с помощью мусбата.

В ночь с девятого на десятое декабря 154 ОоСпн был переброшен на авиабазу Баграм – якобы в целях безопасности самого Амина. Чтобы доставить отряд к месту назначения потребовалось около пятидесяти самолётов военно-транспортной авиации ИЛ 76 и АН 12. Каждый совершил по два вылета – туда и обратно. Вылетали с аэродромов Чирчик и Тузель. С собой везли огромное количество боеприпасов, горючего, снаряжения, медикаментов и других материально-технических средств. Не забыли даже саксаул – дровами «под завязку» загрузили одну «Аннушку». Батальон мог в течение одного месяца автономно вести боевые действия, не получая никакой помощи – ни одного патрона, ни одного снаряда. Генштабовские аналитики предусмотрели всё – и афганские паспорта тоже – на случай если мусбатовцам пришлось бы «уносить ноги» из Афганистана. В одиночку и мелкими группами. На свой страх и риск, маскируясь под местных жителей.

Паспорта заготовили и на славян из взвода ЗСУ (интересно, как бы выглядел круглолицый хохол Праута с пшеничными усами в образе какого-нибудь хазарейца или его заместитель, русский прапорщик Неверов с типично рязанской внешностью).

Вместе с «мусульманским» батальоном приехали и члены нового афганского правительства: Сарвари, Гулябзой, Ватанджар, Анахита Ратебзад и Нур Мухаммад. Прилетел из Ташкента и Бабрак Кармаль. Все они до штурма инкогнито находились в расположении отряда под присмотром офицеров КГБ.

17 декабря мусбат из Баграма прибыл в Кабул. Местом новой дислокации стал столичный район Дар уль Аман, где располагалась бригада национальной гвардии (охраны) – рядом с дворцом Тадж-Бек. А чтобы не возникало подозрений, прибывших формально подчинили командиру гвардейцев майору Джандаду. Находившийся в эйфории Амин и не подозревал, что с этого момента дни его были сочтены. Ранее уже были совершены две неудачные попытки покушения на него. Исходя из этого, и принималось решение окончательно покончить с Амином вечером 27 декабря – спустя двое суток после ввода ограниченного воинского контингента на территорию ДРА.

Штурмовать дворец, было приказано третьей роте старшего лейтенанта Владимира Шарипова и группе лейтенанта Рустама Турсункулова из первой роты капитана Исмата Кудратова совместно с бойцами спецгрупп «Зенит» и «Гром». Одновременной атакой с парадного входа и тыла. Всего от мусбата – восемьдесят восемь человек. На семи боевых машинах пехоты и четырёх бронетранспортёрах. Остальные подразделения отряда блокировали бригаду национальной гвардии. Общее соотношение афганских правительственных сил и советского спецназа в районе Тадж-Бека составляло пять к одному. Впрочем, на сей счёт есть и другие данные – они гораздо выше. Но это уже не принципиально. Важно понять, о чём думали и что чувствовали эти люди в минуты смертельной опасности. И пусть сами мусбатовцы расскажут, как всё происходило. Лучше них этого не знает никто. Итак.

Хамидулло АБДУЛЛАЕВ – в декабре 1979 года лейтенант, командир 2-й группы 3-й роты 154 ОоСпн ГРУ. Был тяжело ранен. За участие в операции «Шторм 333» награждён орденом Боевого Красного Знамени. В настоящее время военный пенсионер, полковник.

– Перед штурмом командиров машин и механиков-водителей вызвали к комбату. Всем налили по сто граммов водки. У меня спрашивают: «Сколько БМП во взводе?».

Отвечаю: «Четыре». Мне добавили ещё две машины из группы Номозова. Нам уточнили задачу: доставить к Тадж-Беку офицеров спецгрупп КГБ, поставить машины перед зданием и окружить его в пешем порядке, внутрь не входить, живыми никого из афганцев не выпускать. Механики-водители и наводчики-операторы должны были оставаться на своих местах. Двигатели не глушить на случай отхода. Сигнал к началу движения – выстрел из «Шилки». Казалось, учли и предусмотрели всё, но в бою выяснилось, что у нас ненадёжная связь и не до конца отработаны все элементы взаимодействия. По этим причинам нас обстреляли свои же ЗСУ.

Пошли вперёд. Идём по серпантину. Колонной. На приличной скорости. По пути «наматываем» (давим) на гусеницы нескольких афганцев. Я сижу на командирском месте в головной машине. Володя Шарипов едет во второй. «Шилки» «работают» (стреляют) по дворцу. На линии огня получаю первое ранение. Снаряд влетает между катками, пробивает корпус и уже на излёте утыкается в пятку левой ноги. Тупой удар. Боли не чувствую, но в сапоге начинает хлюпать кровь. Механик докладывает: «Двигатель заглох – повреждён воздухопровод». Командую: «Запускай аккумулятором». Удалось! Продолжаем движение. Носом пробиваем ворота рядом с караульным помещением и въезжаем на площадку перед Тадж Беком. На ней стоят с десяток новеньких ГАЗ-24. Мы их давим. Останавливаемся. Изо всех окон дворца личная охрана Амина обстреливает нас. Полковник Бояринов командует: «К машине!». Десант спешивается и идёт на штурм. Я откидываю крышку люка и хватаюсь руками за её края, чтобы выбраться наружу. Пулей из автомата мне пробивает кисть левой руки. Вторая очередь разбивает приклад АКМ. Это спасает меня от третьего ранения. Опускаюсь на место. Достаю из подсумка гранату,  бросаю, не долетает. Швыряю вторую, попадаю в окно.

Сделал себе два укола промедола – второй шприц взял у механика-водителя. Злюсь на самого себя – наши дерутся, а я ранен.

Сколько было офицеров КГБ, не знаю, но хорошо запомнил одного из них – Алексея Баева. Мы вместе лечились в госпитале. Парень в рубашке родился – пуля насквозь пробила ему шею, не задев жизненно важных артерий.


Шухрат МИРЗАЕВ – в декабре 1979 года старший сержант, в составе 3 роты 154 ОоСпн ГРУ штурмовал дворец Тадж-Бек. Награждён медалью «За отвагу».

– Казалось, подойти к дворцу будет невозможно, настолько плотным был огонь. С первых же секунд меня оглушили грохот выстрелов и людские крики. Раскрыв рот, я тоже, что-то кричал, не слыша собственного голоса. Несмотря на мощное сопротивление охраны, через парадный вход на первый этаж ворвались бойцы КГБ, человек пятнадцать – двадцать. Мы прикрывали их огнём.


Баходир ЭГАМБЕРДИЕВ – в декабре 1979 года старший лейтенант, заместитель командира 3-й роты по технической части 154 ОоСпн ГРУ. В бою заменил раненого Владимира Шарипова. За участие в операции «Шторм 333» награждён орденом Боевого Красного Знамени. В настоящее время военный пенсионер, полковник.

– Все командиры штурмовых групп получили персональные задачи, поставленные лично Василием Васильевичем Колесником. Каждый в отдельности с соблюдением режима секретности. Мне было поручено со своими людьми, подойти к Тадж-Беку с тыльной стороны и уничтожить внешнюю охрану. В моей БМП находились офицеры КГБ. Во время движения нас обстреляли из ПАЗика, стоявшего неподалёку от дворца. Ответными выстрелами наводчик-оператор поджёг автобус. Позже в сгоревшем салоне нашли два обугленных трупа.

В самом начале боя мне доложили по рации, что БМП 041 повреждена и перегораживает дорогу. Подъезжаю к тому месту, где она стояла. «Гусянка» потеряла ход и сильно дымила.* Принимаю решение сбросить её с горы и взорвать. Механик-водитель Собир Хусанов (погиб 28 декабря в боестолкновении с десантниками 103-й ВДД), сумел завести двигатель и направил машину под откос, выпрыгнув на ходу. Следом я бросил гранату в открытые створки десантного отделения. Раздалось два взрыва – первый, похожий на хлопок, вторым, более мощным – сорвало башню. Всё происходило очень быстро, в считанные минуты.

Абдулкасым АШУРОВ* – в декабре 1979 года капитан, начальник штаба 154 ОоСпн ГРУ. За участие в операции «Шторм 333» награждён орденом Красной Звезды.

– В состав штурмовых групп входила и группа «Чалма» (14 человек), она напрямую подчинялась министру иностранных дел СССР Андрею Громыко (Чем занимались эти люди, достоверно установить не удалось). Был также отряд разведчиков, сформированный из офицеров особых отделов Туркестанского и Среднеазиатского военных округов (25 человек), все восточных национальностей. Разведчики присоединились к нам в Баграме, под видом сапёров они привезли десять миллионов афгани для Бабрака Кармаля.

Внутри дворца находилась офицерская рота личной охраны Хафизуллы Амина – самые преданные ему люди. Участники штурма свидетельствуют: афганские офицеры сражались с мужеством обречённых гладиаторов – до последнего. Они оказали бойцам КГБ ожесточённое сопротивление и остановили их на первом этаже. К этому следует добавить, что обе группы – «Гром» и «Зенит» – понесли серьёзные потери. Несколько человек были убиты, почти все получили ранения. Стало ясно: оставшимися силами они могут и не выполнить поставленной задачи – убить Амина.* Вот-вот и атака захлебнется. Против них сработал и закон арифметического большинства – аминовцы значительно превосходили по численности. Чтобы удержать ситуацию под контролем, полковник Бояринов был вынужден позвать на помощь мусбатовцев. В Тадж-Бек вошёл «мусульманский» батальон. Это и предрешило исход схватки.

Через много лет

Шухрат МИРЗАЕВ поведал о том, что происходило внутри:

– Крики ужаса, выстрелы, стоны. Казалось, даже стены стреляют. Мы шли напролом, уничтожая всё живое, что встречалось на нашем пути. Сопротивлявшихся убивали на месте. Тех, кто сдавался, не трогали. Очистили первый этаж. Занимаем второй. Как поршнем выдавливаем аминовцев на третий этаж и в чердачные помещения. Везде – множество трупов афганских военных и гражданских лиц. Самое жуткое то, что среди них встречаются тела погибших женщин и детей. Это был уже не бой, а бойня! Я делал то же самое, что и мои товарищи – стрелял. Страха не было, но внутри меня всё как будто оцепенело. Не отпускала только мысль о матери – о том, что она не переживёт, если меня убьют.

Когда всё закончилось, мы собрали оружие убитых и обыскали пленных. Почти у всех афганских офицеров, включая генералов, нашли чарс или анашу.


Шавкат АЗАМАТОВ – в декабре 1979 года сержант, в составе 3 роты 154 ОоСпн ГРУ штурмовал дворец Тадж-Бек. Механик-водитель БМП 042, в атакующей колонне шёл замыкающим. Награждён медалью «За боевые заслуги».

– Тадж-Бек напоминал новогоднюю ёлку. Разрывы снарядов БМП и ручных гранат высекали снопы искр. Грохот выстрелов и людские крики слились в душераздирающий рёв. Так, наверное, кричат в преисподней. Кровь стыла в жилах, но мозг работал чётко. И спецгруппы КГБ, и мусбатовцы, действовали беспощадно. Кто-то выстрелил из ракетницы в живот афганскому офицеру. Он мгновенно вспыхнул «бенгальским» огнём,  во все стороны от него с шипением и треском полетели искры. Я ещё успел удивиться, как это человек может гореть зелёным пламенем? Запомнилась одна убитая женщина – грузная такая, очень полная. Всё её тело с ног до головы было залито кровью. У меня на глазах погиб боец группы «Гром» – аминовцы расстреляли его из пулемёта прямо у парадного входа, почти в упор. Было страшно. Ничего не боится только полный идиот.

После штурма я стал другим человеком. Помню, как один офицер КГБ достал из бара, набитого спиртным, бутылку дорогого коньяка, вышиб пробку, хлебнул сам и протянул нам: «Пейте, мужики, сейчас можно – это война!».

Да, в бою спецназовцы действовали жёстко, как того требовали обстоятельства. Но при этом они не теряли человечности и были великодушны к побеждённым.

– Первым мусбатовцем вошедшим во дворец с парадного входа был наш особист – Миша Байхпмбаев. Во внутренних помещениях Тадж-Бека повсюду лежали тела убитых афганцев. Там я впервые почувствовал запах человеческой крови – сладковатый, приторный. Запах смерти. Смерти, унесшей жизни наших товарищей. Перед боем ко мне подошёл сержант Миркосым Шербеков и сказал, что погибнет, чувствует это. Я постарался успокоить его. Миркосым получил тяжёлое ранение в голову и скончался в госпитале. Хорошо помню полковника КГБ Григория Бояринова – высокий, статный, экипированный на зависть всём и в шлеме натовского образца. Лицо было прикрыто забралом из пуленепробиваемого стекла, Но и это не уберегло офицера от гибели – пуля попала в горло. Когда мы подняли тело полковника, я нашёл под ним мелкую монету – пять афгани. До сих пор храню её в память о тех событиях.

Наверху, в чердачных помещениях ещё шёл бой – спецназ добивал остатки охраны Амина, когда внизу, справа от входа, собрали пленных (тех, кто уцелел). Среди них были гражданские люди, в том числе женщины и дети. Всё легко одетые, они сидели на ледяном бетоне (их усадили). В центре толпы стоял босой старик. Застывший как мумия, казалось, он не замечал лютого холода. Во дворце я нашёл два одеяла из верблюжьей шерсти. Одно постелил ему под ноги, другое накинул на плечи,- дополнил рассказ своих бывших подчинённых

Баходир ЭГАМБЕРДИЕВ.

Когда закончился бой, всем раненым афганцам оказали медицинскую помощь. Гражданских, оставшихся в живых, отвели в расположение батальона и оставили под охраной. Их содержали отдельно от военнослужащих. Убитых на грузовиках ГАЗ-66 свезли в одно место и похоронили неподалёку от дворца. Могилы копали пленные. Поблизости нашли последний «приют» и Хафизулле Амину – после его опознания Бабраком Кармалем – тот специально для этого приехал в Тадж-Бек. И даже акт составили. Дескать, казнён по приговору революционного трибунала.

На войне, как на войне, не обошлось и без «ложки дёгтя». Во всей этой истории есть один эпизод, о котором кое-кто из её персонажей даже по прошествии многих лет предпочитает публично не распространяться. Но рассказать о нём нужно, чтобы быть честными до конца.

Ниёзитдин НОМОЗОВ – в декабре 1979 года капитан, командир 3-й группы 3-й роты 154 ОоСпн ГРУ. За участие в операции «Шторм 333» награждён медалью «За отвагу». В настоящее время военный пенсионер, полковник.

– Тадж-Бек был напичкан ценностями – золото, дорогие украшения, валюта, коллекционное оружие, антиквариат. Много было всего. Очень много. И почти всё это исчезло той же ночью. Ещё лилась кровь и не успели остыть трупы погибших, а кто- то уже набивал вещмешки чужим добром. Противно было смотреть на это. Офицеры КГБ, не смущаясь, брали всё, что считали нужным. Бог им судья! Тридцать лет прошло с той поры, но по-прежнему возникает гадливое чувство, как будто меня с головой окунают в дерьмо! Кое у кого из наших солдат тоже «загорелись» глаза при виде богатства, но таких были единицы, и их быстро привели в чувство. Им простительно, они были совсем ещё пацанами. Не простительно другим – взрослым мужикам, забывшим о чести. Зато перед отлётом домой в Кабульском аэропорту, особисты очень тщательно проверяли нас. Перетряхнули с головы до ног. Не заглянули только в наши задницы.

Рассказывая, ветеран брезгливо морщился, было видно, что ему неприятно вспоминать. Поведение коллег из госбезопасности шокировало всех мусбатовцев, кто стал свидетелем происходившего. Возможно, бойцам спецгрупп КГБ разрешили ни в чём себя не ограничивать. По праву победителей. Таковы законы войны. Но вряд ли найдётся хоть один адвокат, который возьмётся оправдать подобные поступки. И победа – не добыча. Её не делят. Она – одна на всех.

Офицеры мусбата «собирательством» не занимались. Были, правда, попытки заместителя командира по тылу запастись коврами и хрусталём, однако сослуживцы популярно объяснили ему, что этого делать не стоит. Наверное, в нём взыграл инстинкт тыловика. Все найденные ценности спецназовцы 154 ОоСпн сдали своему особисту – капитану М. Байхамбаеву.

Кстати, первым советским (внештатным) комендантом Тадж-Бека был назначен один старший лейтенант, занимавший в отряде выборную партийную должность. И первое, что он сделал – жёстко пресёк начавшееся разграбление дворца. Составил подробную опись всего, что в нём находилось (не поленился же), и организовал охрану. За это молодой офицер навлёк на себя сановный гнев генералов и нелюбовь их «шестёрок». Через пару дней (30 декабря) его убрали с этой должности, чтобы не мешал.

Автору этой публикации довелось дважды побывать в бывшей резиденции Хафизуллы Амина, когда там располагался штаб 40-й армии. К тому времени в здании ничто уже не напоминало о прежней роскоши. Это было типичное военное учреждение, обустроенное по-фронтовому просто и функционально, без излишеств. И вопрос, куда всё подевалось, был неуместен.

На следующий день после штурма произошли события, которые по-прежнему остаются предметом дискуссий и поводом для сомнений: только ли неразберихой можно объяснить нападение на мусбат десантников 103-й Витебской дивизии ВДВ. Или это была попытка уничтожить «мусульманский» батальон?

Алым АБДУЛЛАЕВ* – в декабре 1979 года лейтенант, командир группы 1-й роты 154 ОоСпн ГРУ. За участие в операции «Шторм 333» награждён орденом Красной Звезды.

– Нас атаковала рота десантников из 350-го полка, когда мы вели бой с бригадой охраны. Они с ходу открыли огонь из всех видов оружия на поражение. Это был удар в спину, иначе не назовёшь. Одна из боевых машин почти в упор обстреляла группу солдат и офицеров нашей роты. По счастливой случайности те оказались в «мёртвой зоне» и никто не пострадал. Я подскочил к машине и постучал по ней прикладом автомата. На стук вылез сержант. Я сказал ему, чтобы они прекратили стрельбу – здесь свои.

А вот, что рассказал

Баходир ЭГАМБЕРДИЕВ:

– Утром 28 декабря майор Халбаев приказал мне арестовать Джандада и доставить его во дворец. Для этого был выделен один взвод нашей роты на трёх БМП. Опуская подробности боя, скажу: мы выполнили задачу и арестовали Джандада.* Афганского комбрига замполит лейтенант Рашид Абдуллаев посадил в десантное отделение своей машины, туда же бросил портфель с захваченными документами. Развернувшись, начинаем уходить. Но тут происходит такое, что даже в самом дурном сне не приснится! На выезде с территории бригады нас неожиданно атаковали десантники 103-й ВДД. Отчётливо просматривались эмблемы ВДВ на БМД и бортовые номера. Увидев их, мусбатовцы сначала обрадовались, стали приветственно махать руками. А в ответ получили свинцовый дождь. Сразу погибло несколько человек, в их числе сержант Ходжанепес Курбанов. Многие получили ранения. Понимая, что происходит трагическое недоразумение, мы ответного огня не открывали, хотя в целях самозащиты имели на это законное право. Рашиду Абдуллаеву под огнём удалось подойти к ним (ползком, перебежками) и установить связь. Он рисковал жизнью. Никто ведь не знал, что у них на уме. Важная деталь: в небе над нами барражировали четыре советских боевых вертолёта. Так вот, я своими ушами слышал радиопереговоры полковника Колесника с командиром витебской дивизии. Ему было сказано буквально следующее: если его подчинённые немедленно не прекратят стрельбу по отряду, то экипажам вертолётов будет дана команда уничтожить машины 103-й ВДД! Настолько накалена была обстановка.

Позже офицеры-десантники рассказали нам, что им приказали блокировать район вокруг дворца и уничтожать всех, кто попытается оказать сопротивление. О том, что здесь действует спецназ ГРУ, переодетый в афганскую военную форму, они не знали. Об этом знал их командир – генерал-майор Ф. Рябченко. Вот доказательства.

– 27 декабря, в первой половине дня, по приказу Колесника я ездил в Кабульский аэропорт за офицером связи 103-й ВДД. На ГАЗ-66 с водителем. Без каких-либо документов, удостоверяющих личность. Приехал. Представился генералу Рябченко. Кто я, откуда и зачем прибыл. В первые секунды комдив не произнёс ни слова, только изумлённо покачал головой. Выглядел я, конечно, не презентабельно: худой, небритый, в афганской форме. Мне дали офицера-связиста – молодого старшего лейтенанта и одного солдата для его охраны. Вместе с ними я вернулся в батальон,- вспоминает Ниёзитдин НОМОЗОВ. – С собой этот старший лейтенант привёз таблицу позывных 103-й дивизии. И сразу возникают вопросы, где он был и чем занимался? И почему не сообщил своему командованию о происходящем? Обращает внимание и то, что атаке десантников одновременно подверглись первая рота Исмата Кудратова, взвод под командованием Баходира Эгамбердиева и штаб батальона.

– Ещё до боя с бригадой охраны и боестолкновением с подразделениями 103 ВДД мне удалось установить позывной передовой роты десантников: «Водоём». И когда меня запросили по рации, что происходит, ответил: «Меня атакует «Водоём». БМД командира роты двумя пушечными выстрелами уничтожила наш БТР. Погиб старший сержант Алишер Мамаджанов, сидевший на броне. Первый снаряд попал в переднее левое колесо, второй угодил под самую башню. Взрывом её оторвало и отбросило в сторону метров на пятьдесят. Всё происходило на моих глазах. Кувыркаясь, башня летела, как в замедленной съёмке. Наблюдая за ней, я невольно думал, куда же она упадёт?- вспоминал бывший начштаба отряда

Абдулкасым АШУРОВ.

Проявлявшие сдержанность мусбатовцы, молниеносно ответили ударом на удар. Выстрелом из ручного гранатомёта подбили машину командира роты. Это отрезвило десантников. Оставшись без управления, они остановились и прекратили стрельбу. Всего от «дружественного» огня погибли четверо спецназовцев 154 ОоСпн.

Можно, конечно, попытаться объяснить всё случившееся неразберихой, но тогда зачем артиллерийский полк 103-й дивизии разворачивал в районе Дар уль Аман реактивные системы залпового огня (РСЗО) для стрельбы прямой наводкой в направлении Тадж – Бека? И кого в течение часа десантники обстреливали из гаубиц – снаряды разрывались в непосредственной близости от дворца. Кто был целью? Афганский зенитный полк или может быть военные строители? Так их заранее нейтрализовали и они не представляли никакой угрозы. И бригада национальной гвардии к тому времени уже фактически перестала существовать – по ней «катком» прошлись две неполные роты мусбата и приданные десантники под командованием старшего лейтенанта Валерия Востротина.* В боестолкновениях с ними погибли сотни гвардейцев. А те, что уцелели, превратились в деморализованную толпу насмерть перепуганных людей. Других афганских войск там не было. Только свои – «мусульманский» батальон.

Маловероятно и то, чтобы командир такого уровня, как Рябченко, мог не разобраться в обстановке. Не мне оценивать его действия. Опираясь на факты, могу лишь предположить, что боевого генерала втёмную хотели сделать «начальником расстрельной команды» и силами его дивизии уничтожить мусбат. На то были веские причины. Уж больно необычен был этот батальон и оттого потенциально опасен. И наверху вполне могли решить: «мавр сделал своё дело – мавр должен уйти». Завуалированно отдали приказ избавиться от него. Не получилось, слишком крепким оказался орешек. Полагаю, здесь будет уместно привести и слова главного военного советника в Афганистане генерал-полковника Султана Магометова – к нему 27 декабря приезжали Колесник и Халбаев утверждать план операции. Расписавшись на карте, Султан Кекезович сказал: «Хабиб, ты должен взять дворец. Любой ценой. Не возьмёшь, поставим к стенке и расстреляем. Погибнет и твой батальон. Другого выбора у тебя нет. Ты хорошо меня понял, сынок?». Вот так советский генерал напутствовал перед боем советского майора. Магометов не угрожал и не блефовал – это была констатация неотвратимости страшных последствий, провались штурм. Хабиб Халбаев – человек с «железными» нервами. Рассказывают, что ни один мускул не дрогнул на его лице. Ответил: «Понял». А что ему ещё оставалось делать? Только одно – взять Тадж-Бек. И он взял его.

Высшее руководство СССР, не задумываясь, было готово «откреститься» от своих солдат и отдать их на «заклание» Амину, останься тот жив. На кону стоял престиж великой державы, ведь в случае провала операции мог разразиться грандиозный скандал. И погибни отряд, не важно от чьих рук – витебских десантников или аминовских головорезов, это была бы трагедия всего советского народа. И беспрецедентная подлость правителей.

Было ли то, что произошло 28 декабря преступным умыслом или преступной небрежностью, достоверно установить уже не представляется возможным. Известно, что ни одного из тех начальников, кто виновен в гибели четверых мусбатовцев, не привлекли к ответственности. Смерть спецназовцев осталась на их совести. Если она у них, конечно, есть.

За время пребывания в Афганистане «мусульманский» батальон потерял семь человек убитыми: двое погибли во время штурма, один из-за неосторожного обращения с оружием, четверо – уже известно как. Около пятидесяти получили ранения. К месту постоянной дислокации в посёлок Азадбаш отряд вернулся в середине января 1980 года. Перед этим всё вооружение и имущество было передано 108-й мотострелковой дивизии,  прибывшей в Кабул из Термеза.

Сегодня уже бессмысленно рассуждать о правомерности операции «Шторм 333» и её последствиях. Возможно, с позиции международного права это был вооружённый государственный переворот, в результате которого один сукин сын был заменён другим – более респектабельным. Бесспорно одно: события той далекой декабрьской ночи кардинально изменили расстановку сил в высших эшелонах власти ДРА и стали прологом многолетней драмы под названием «афганская проблема». Остаётся одно: помнить, как всё начиналось. Чтобы снова не «заштормило» – где-нибудь поблизости.

«Живы мы покуда фронтовая голь, а погибнем – райская дорога» эти слова из песни Булата Окуджавы, как будто сказаны о них – солдатах и офицерах легендарного мусбата. Им выпало первыми вступить в необъявленную войну на территории соседней страны. Они до конца выполнили свой воинский долг. И никто не вправе осуждать их. Можно лишь молча склонить голову перед ними и вспомнить погибших.

Игорь Бирюков,  специально для Uzmetronom. com

Примечания:

* ШДК – штатно-должностная книга личного состава.

* Василию Колеснику за успешное проведение операции «Шторм 333» были присвоены звание Герой Советского Союза и воинское звание генерал-майор.

* Генерал армии Николай Ивашутин – в ту пору начальник главного разведывательного управления генштаба ВС СССР.

* «Гусянка», «Единичка» – так на армейском жаргоне называли боевую машину пехоты.

* Ветеран спецподразделений ГРУ полковник А.М. Ашуров скоропостижно скончался летом прошлого года на перроне станции метро Хамида Алимджана. В январе 1980 года Абдулкасым Мамадалиевич тайно (как ему это удалось?) вывез в Советский Союз знамя, снятое им с купола дворца Тадж-Бек. Через два месяца по совету сослуживцев закопал штандарт (от греха подальше!) на военном полигоне под Чирчиком.

* По характеру многочисленных ранений, имевшихся на теле Хафизуллы Амина,  визуально было установлено, что он погиб в результате разрыва снаряда БМП.

* Ветеран спецподразделений ГРУ полковник А.С. Абдуллаев умер в январе 2007 года от трамв, полученных в автоаварии. После службы в 154 ОоСпн Алым Султанович был начальником разведки одного из мотострелковых полков ОКСВА.

* Взбешённый коварством Джандада Баходир Эгамбердиев при аресте несколько раз ударил его по лицу. Афганскому офицеру надавали пинков под зад и солдаты. Они отомстили ему за то, что во время посещений мусбата он вёл себя высокомерно и, не зная к чему придраться, заставлял спецназовцев мочиться сидя. Майора Джандада расстреляли в подвале посольства СССР.

* Знаменитая девятая рота 345-го парашютно-десантного полка из Ферганы.

Фото: так выглядел Дворец Амина после штурма.

Свежие публикации

Публикации по теме

Сейчас читают
Популярное