По мнению специалистов, постановление президента Узбекистана, декларативно направленное на улучшение качества образования, косвенно свидетельствует об отсутствии такого образования в принципе. По крайней мере, на большей части территории страны, где потребность в достойном образовании практически отпала. Причём, сказанное справедливо не только применительно к специальному профессиональному образованию, но и образованию вообще, включая высшее.
Да, в Узбекистане построены сотни зданий колледжей, однако наличие самого помещения для занятий не означает наличия самих занятий. Как правило, дети здесь числятся, но не учатся. В прошлом году группа преподавателей из Ташкента по поручению правительства изучала систему профессионального образования в ряде районов Самаркандской и Джизакской областей. Выводы оказались неутешительными – в лучшем случае лишь треть от заявленного количества детей действительно приезжали в колледжи. Остальные не считали это необходимым. Да что там Самарканд или Джизак. В Ташкенте молодые люди школьного возраста заняты в сфере торговли. Спрашиваю: «Учишься, судя по возрасту?» «Документы учатся», – отвечают.
В сельской местности и того хуже. За двадцать последних лет здесь уже свыклись с мыслью, что не смогут дать детям достойного образования. Не по карману. Не до жиру, лишь бы выжить. Девочек стараются поскорее выдать замуж, пусть рожают. Считать и писать умеют, хватит. С мальчиками не намного лучше. Растёт, помогает родителям – кетмень, лопата, арба, запряжённая ишаком… Все новые технологии – в подержанном мобильном телефоне, купленном на барахолке. Интернет в колледже если и есть, то у директора. Ему, кстати, он тоже ни к чему, разве что комиссия из столицы нагрянет – можно показать. Дескать, в ногу со временем.
Кого можно готовить для села? Операторов машинного доения? Так нет уже давно в стране крупных животноводческих комплексов, где они были востребованы. Трактористов? Зачем, если два убитых трактора на кишлак. Швею-мотористку? Ткачиху, прядильщицу? Ни к чему. Нет массового текстильного производства на селе. Здесь вообще почти ничего нет. Нередко ни воды, ни света, ни газа. Слава Богу, есть корова, корова даёт молоко, молоко можно продать. Но для того, чтобы научиться доить корову вручную, колледж или лицей не требуется.
Аналогичная ситуация и в городах. Серьёзное промышленное производство здесь умерло. А именно крупные предприятия и были заинтересованы в подготовке специалистов. Хороших рабочих – токарей, фрезеровщиков, инструментальщиков, слесарей, в конце концов. Нет уже в Узбекистане тех заводов, и вряд ли когда появятся. Хорошего станочника сегодня здесь днём с огнём не найти. Разве что из стариков, давно вышедших на пенсию.
Другой пример. Колледж, готовящий мастеров по ремонту телевизоров. Учатся на единственном ламповом телевизоре, которые лет тридцать как промышленность не выпускает. Иных нет, и не предвидится.
Ещё пример? Извольте. Выпускник лицея поступает в Академию МВД. Заявление о приёме за него пишет папа. Выясняется, что сын, отучившийся 12 лет, попросту неграмотный. Его учили на латинице, а в Академии – всё на кириллице. И заявление надобно писать на кириллице, которой он не обучен. И газеты выходят на кириллице, и учебники на ней же.
Отдельно стоит остановиться на выстроенной за последние двадцать лет системе вымогательства во всех образовательных учреждениях без исключения. Вдумайтесь, взятки (вне зависимости от уровня знаний) сегодня вымогают во всех образовательных учреждениях страны. Даже в медицинском колледже имени Боровского. Девочка-выпускница рассказывала, что уже берут бензином. «Нет денег – заполни бак». Причём, преподаватель не мужчина, а женщина.
Высшее образование. Потенциальный магистр защищает диссертацию. Преподаватель, который прекрасно видит, что её готовил другой человек, спрашивает: в чём элемент новизны вашей работы? Молчание. Претендент на магистра не удосужился прочесть то, что за него написали. Зачем? Он не ходил на занятия, у него влиятельный папа, который всё разведёт. Он всё равно получит диплом. Деньги. Не возьмёт преподаватель – возьмёт декан. Не возьмёт декан – возьмёт проректор. Не возьмёт проректор – всё равно кто-нибудь возьмёт. И работу со статусом он получит. Благодаря папе и его связям. Не важно, что неуч. Связи, деньги – вот, что сегодня важно.
Так и живём. Ежегодно средние специальные учебные заведения Узбекистана выпускают на большую дорогу жизни порядка 600 тысяч человек. Десять процентов выпускников колледжей и лицеев теоретически имеют шанс получить высшее образование. Три процента из десяти – относительно бесплатное. Относительно, потому что взятки никто не отменял. Остальным нужно искать деньги на оплату контракта. Причем, деньги немалые. 3 миллиона 200 тысяч сумов ($1720 по курсу Центробанка Узбекистана на момент публикации) стоит год обучения в самом непрестижном вузе Ташкента – педагогическом. В других вузах дороже. И это при средней реальной зарплате в стране, эквивалентной $120.
Остаётся приблизительно 550 тысяч молодых людей. Это на бумаге каждому из них гарантировано рабочее место в пределах родной страны. На практике – сотни тысяч вчерашних учащихся ежегодно пополняют стройные и многочисленные ряды гастарбайтеров в России и Казахстане. Единственное, что они уже умеют делать, мести улицы. Благо этой практики на родине было предостаточно.
Пришли к тому, от чего надеялись уйти в 1917 году. Дети богатых и влиятельных будут такими же богатыми и влиятельными. С дипломами, должностями и сопутствующими им социальными и материальными дивидендами. Дети и внуки бедных останутся такими же бедными и будут из поколения в поколение батрачить на богатых. И всё это на фоне красивых, затуманивающих непросвещённый разум лозунгов. О преимуществах независимости, об обществе равных возможностей и великом будущем, светлые заснеженные вершины которого кто половчее уже пощупал руками.