Узбекистан и Туркменистан по-прежнему остаются самыми коррумпированными государствами не только на постсоветском пространстве, но и на планете в целом. Согласно индексу восприятия коррупции за 2015 год, выведенному международной организацией Transparency International, эти страны заняли соответственно 153 и 154 место. Для того, чтобы чётче понять всю глубину падения Узбекистана и Туркменистана, необходимо сказать, что всего исследованиями в области коррупции было охвачено 168 государств.
По мнению аналитиков Transparency International, на просторах бывшего СССР менее всего подвержены коррупции Эстония (23-е место), Литва (32-е), Латвия (40-е), Грузия (48-е), Армения (95-е), Молдавия (103-е) и Белоруссия (107-е). Существенно улучшили свои позиции в противодействии коррупции Россия, Украина, Казахстан, Таджикистан. Наименее коррумпированными государствами планеты признаны Дания, Финляндия, Швеция, Новая Зеландия и Нидерланды.
По мнению независимых экспертов, наиболее коррумпированными в Узбекистане являются именно те государственные структуры, которые в силу возложенных на них функций и должны бороться с коррупцией. Это – прокуратура, МВД, Государственный налоговый комитет (ГНК), Государственный таможенный комитет (ГТК) и даже СНБ. Донельзя коррумпированы суды, а также органы местной исполнительной власти.
Бороться с коррупцией в Узбекистане крайне затруднительно в силу специфики подбора и расстановки кадров, имеющих клановые, а не профессиональные предпочтения. К примеру, глава семьи занимает должность прокурора, один из его сыновей – должность начальника отдела милиции, другой сын – работает в СНБ, зять в ГНК, шурин – в ГТК. Или один из представителей клана служит государственным советником президента, а его родственниками заполнено среднее звено управления в правоохранительных и фискальных органах. С учётом того, что в Узбекистане нет подлинно оппозиционных политических партий и общественных движений, отсутствуют независимые средства массовой информации, вычистить коррумпированных чиновников или свести их численность во властных структурах к неизбежному минимуму, возможным не представляется.