На фоне непростой ситуации в Афганистане для его соседей актуальной остается угроза радикализма. Многочисленные столкновения на туркменско-афганской границе в 2013-2014 гг. заставили власти Туркменистана во многом пересмотреть свое отношение к состоянию пограничных сил. Однако и по сей день приграничье Афганистана и Туркменистана называют самым слабым звеном для различного вида угроз с афганской стороны на центральноазиатском направлении.
Помимо России во внутристрановой стабильности в Туркменистане заинтересован Китай – основной импортер туркменского газа, новую роль в сфере безопасности региона стремится играть Турецкая республика. Кто из внешних игроков готов гарантировать безопасность границ Туркменистана и нужны ли стране в этой сфере в принципе какие-то международные гарантии – обсудили с профессором Санкт-Петербургского государственного университета, историком-востоковедом Александром Князевым.
– Граница с Афганистаном всегда считалась какой-то «зоной риска» для Туркменистана?
– В последнее десятилетие XX века ситуация на туркменско-афганской границы была относительно спокойной. Конечно, были случаи, когда беженцы с территории Афганистана пытались перейти границу, однако их выдворяли. Что касается Талибана, то в те времена Туркменистан дружил с этой военно-политической группировкой, поэтому талибские командиры лечились в госпиталях на территории республики, ремонтировали там военную технику, отряды талибов совершали стратегические маневры в приграничье.
С начала 90-х и до 2010-х года Туркменистан, апеллируя к своему нейтральному статусу, имел довольно слабые пограничные войска и армию, но за поддержание порядка внутри страны отвечали сильные ведомства – МВД и министерство национальной безопасности.
В 2013–2014 годах начались попытки прорыва границы со стороны туркменских этнических группировок (не связанных с талибами) с территории Афганистана. В основном эти группировки состояли из потомков мухаджиров, мигрировавших с территории Туркменистана еще в досоветские и советские годы, в основном тех, кого в нашей историографии называли «басмачами».
До 2017 года столкновения на туркменско-афганской границе происходили часто, были жертвы с обеих сторон. Особое беспокойство вызывала охрана Зеидского водохранилища, которое находится в двух километрах от границы и является частью главного коллектора Каракумского канала. Если данные сооружения пострадают, то Туркменистану грозит гуманитарная катастрофа – вся центральная и южная часть страны окажется без воды. Напряжение на границе заставило государство усилить охрану границ, заняться наращиваем приграничных сил, закупкой военной техники. К 2018 году граница была уже довольно надежно защищена.
Интересно, что примерно в то же время, в 2014-2015 году, в информационном поле начала артикулироваться идея о необходимости проведения реституции в Туркменистане – о возвращении собственности бывшим владельцам, исходящая от потомков состоятельных мухаджиров, проживающих в странах Европы, США, на Ближнем Востоке. Земли, которые были названы объектами для проведения реституции в пользу бывших земельных собственников странным образом совпадают с районами наиболее крупных газоносных площадей страны: например, это месторождение Галкыныш в Марыйском велаяте. Малоизвестные американские фонды обещали исследователям гранты для работы с архивами. Ученым предлагалось вести поиск сведений о дореволюционных правах собственности той или иной эмигрантской туркменской фамилии на определенные территории в современном Туркменистане. Я оцениваю эту акцию как попытку подвести под дестабилизацию в республике некую документально-правовую базу и использовать это для давления на руководство Туркменистана.
– Если говорить о международных гарантиях безопасности Туркменистана, какие страны их предоставляют?
– В 2003 году был подписан договор о сотрудничестве в области безопасности между Россией и Туркменистаном, который в октябре 2020 года был ратифицирован Госдумой и подписан В. Путиным. Документом не предусматривается, скажем, ввод российских войск на территорию республики, но можно догадаться, что закрытая часть договора предусматривает, что российские военные могут присутствовать в качестве советников, консультантов по эксплуатации техники российского и советского производства.
Китай также наращивает своё влияние на страну: увеличивает поставки газа из Туркменистана и вроде бы обновляет намерение строить четвёртую ветку газопровода Туркменистан-Китай. В июне 2021г. министр иностранных дел Китая Ван И побывал в странах Центральной Азии и озвучил решимость КНР оказать помощь в случае дестабилизации, угроз в сфере безопасности. В его заявлениях звучит такое понятие как «специальная помощь», легко предположить, что речь идет о ЧВК. Китайские частные военные компании могут появиться в Туркменистане даже с большей долей вероятности, чем, например, в Таджикистане, где китайская сторона вынуждена считаться с российским присутствием. Возможно, это будут не собственно воинские части, а некий смешанный состав из китайского ядра и основной массы местных исполнителей.
Другой важный игрок в этом регионе – Турция, политика которой публично направлена на помощь Туркменистану в охране границы с Афганистаном, а непублично – на взаимодействие с негосударственными акторами на региональном и локальном уровнях. Многие лидеры группировок неафганского происхождения на севере Афганистана учились в Турции, и их действия курируются этой страной в качестве рычага давления на Ашхабад по вопросу, например, выдачи лицензий на добычу газа и нефти на территории Туркменистана. Иностранные компании получают такое разрешение только на морском шельфе Каспия, где находится наименьшая часть разведанных запасов, или на месторождении Галкыныш, которое по отдельному соглашению разрабатывается китайской стороной.
Нужно отметить, что руководство Туркменистана сопротивляется большей вовлечённости Турции во внутренние дела республики. Особенно после того, как Турция укрепила свои позиции в Азербайджане после Карабахской войны и стала, фактически, каспийской страной.
– Пока в Афганистане напряженная обстановка, граница находится в состоянии риска, и дело здесь не в «талибской угрозе». Сможет ли Туркменистан защитить себя сам и стоит ли бояться прорыва границ?
– Основными прорывоопасными направлениями сейчас считается Кушкинский выступ, где находится город Серхетабад, и направление таможенного поста Акина-Андхой. Там, в Марыйском и Тедженском оазисе находятся радикальные группировки, были попытки переправки оружия из Афганистана, но все они были подавлены даже относительно слабыми туркменскими службами.
Внутри Туркменистана проводится мобилизация военнообязанных резерва в возрасте до тридцати лет. Осуждённые, причастные к религиозному радикализму, сконцентрированы в тюрьме Овадан-Депе (севернее Ашхабада) и ещё нескольких закрытых неизвестных тюрьмах. Такая концентрация вызвана увеличением опасности на границе – дабы пресечь возможные бунты заключенных и попытки штурма тюрем местным подпольем. Арестованы или находятся под подпиской о невыезде в Туркменистане и люди, причастные к нетрадиционным религиозным течениям: последователи Саида Нурси, Фетхуллаха Гюлена и так далее.
Известно также, что во время последних переговоров с талибами туркменская сторона обсуждала вопросы безопасности, сохранения стабильности границы, предотвращение возможных потоков беженцев и строительство газопровода ТАПИ.
Что касается рисков активизации неталибских радикальных групп с афганского направления в целом, то того военного потенциала, который есть у Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана, даже без учета российского участия, для ответа на угрозы более чем достаточно.